— Ты заснул? — фыркнула вторая.

— Замечтался, — первая со змеиным ехидством подмигнула и вывалила язык до подбородка.

— Так, начинаем, — встряхнулся, приводя мысли в порядок и отбрасывая все ненужное и отвлекающее. — Хира-1 — правда или действие?

— М-м-м... — демоница мечтательно уставилась на огроменную луну. — Правда!

— Когда ты в последний раз плакала?

— А?! — девушка привстала от возмущения. — Че, млять, за вопросы? Раньше попроще были!

— Отвечай, — с холодком произнес в ответ. — Таковы правила, и ты их приняла.

— Иди в жопу!

— Не принимается.

— Тогда переход хода!

— Так нельзя.

— А поменять на действие?

— Нет.

— Р-р-р... — провела пальцами по щекам, оставив длинные розоватые полосы. — Не помню. Вопрос закрыт. Точка.

— Хорошо, — сделал в уме пометку, прямо повлиявшую на шкалу подозрительности. — Хира-2, правда или действие?

— Действие, — без раздумий сказала та.

Встал, натянул до кадыка холщовую рубаху, обнажив впалый живот, и без обиняков заявил:

— Бей.

Обе суккубы вскинули брови.

— С дуба рухнул? — бросила вторая. — Я и зашибить могу.

— Кулаком в «фанеру»? — улыбнулся. — Вряд ли. Так что не стесняйся.

— Ну ты и поехавший, парень... Если тащишься от боли — давай хворостиной высеку. Или отшлепаю.

— Вроде бы четко сказал, чего хочу. Отнекиваться не вариант. Бей.

— Наркоман, млять...

Она встала, а я, в свою очередь, закусил скомканную полу и зажмурился. Знал, конечно, насколько сильны обитатели преисподней, но и не думал, что апперкот чуть выше пупка оторвет стопы от земли и раскаленной волной прокатится через все тело, отправив в кратковременный, но все же нокаут. В глазах потемнело, звуки стихли, а очнулся уже лежа на боку в позе эмбриона, тщетно пытаясь смахнуть растекшееся по коже и мышцам пламя. Боль была адской, но быстро прошла — видимо, игра не распознала одинарный удар за серьезное повреждение: пострадал для проформы — и хватит. Тем не менее, когда кое-как сел, внутренности окутала ноющая мука, по ощущением схожая с нажатием на свежую гематому. Только теперь синяком являлась требуха и давили на нее прессом со всех сторон.

— Ну как, нормально? — спросила драчунья.

— Нормально, — прохрипел и поднял ладонь — мол, со мной все в порядке.

— Уверен? — уточнила Хира-1.

— Да... Вполне. Твой ход — начинай.

— Ладно, — демоница фыркнула. — Правда или действие?

— Пожалуй, от действия придется воздержаться. Правда.

— Хм... — красноволосая побарабанила коготками по коленям. — Ты бы изменил своей возлюбленной, если бы от этого зависела ее жизнь?

Шумно выдохнул и ответил как есть:

— Да.

— ОК, — девушка подперла щеку рукой и покосилась на костер. — Принято.

— Так, — Хира-2 в предвкушении потерла ладони. — Мой черед. Правда или действие?

— Действие, — буркнул без особого энтузиазма.

— Придумала бы что-нибудь этакое, но ты едва костыли переставляешь, — огорченно выдохнула прислужница. — Крикни: Арграхира — самая красивая, милая, сексуальная, неистовая и умная суккуба в двух мирах!

Живот ныл неумолимо, поэтому даже такая «фора» далась с трудом, и все же сумел выполнить поставленную задачу, пусть и с перерывами на шипение, вздохи и кислые мины. А между тем кулдаун поцелуя иссяк и начался самый интересный и волнительный раунд. Особой пикантности добавляло стремительно светлеющее небо — до рассвета оставались считанные минуты, а изобличить самозванку предстояло в кратчайшие сроки. Впрочем, я был уверен в правильности решения минимум на восемьдесят процентов, но даже столь высокий шанс требовал некоторых уточнений. Отлично помню, как часто промахивался в новых «ХСОМ», стреляя в упор с почти стопроцентной вероятностью попасть.

— Хира-1, — произнес как приговор перед расстрелом, — у тебя действие. Готова?

— Угу, — процедила сквозь сжатые губы. — Валяй.

— Пересядь сюда, — похлопал по траве рядом с собой.

— И... все?

— И все, — подмигнул. А ты, господин мазняк, готовься слушать правду. Настоящая Хира не стала бы сдерживаться — факт, но и давать поблажку — тоже. Скорее наоборот, поиздевалась бы всласть. Настоящая Хира не ответила бы на вопрос о слезах, потому что боится показаться слабой. Еще она ревнива — не отнять, но не любит этого выказывать, потому что ревность — это неуверенность в себе, а значит слабость. Вот вопрос и вышел настолько запутанным и двусмысленным, а суккуба хотела узнать только одно. Моя суккуба, — положил ладонь на дрогнувшее, как от укола золотой иглой, плечо. — Так что катись обратно в бездну, черт.

— Р’яяяяяхххрррр!!! — возопила второй номер, и ее рот вытянулся раза в три больше нормы, словно щеки и мышцы превратились в подогретый пластилин.

Следом поплыли веки, талым воском стекая на оголившиеся скулы. Рога покачнулись и сдувшимися шариками шлепнулись на искаженное лицо. Бес вскинул руки, но те выпали из плечевых суставов. Попытался встать, но голени утонули в копытах, а размякшие бедра насадились на берцовые кости, как кебаб на шампуры. Когда пресс потерял эластичность, и кишки натянули низ живота, отвернулся, но судя по чавкающим и шлепающим звукам, чудище купалось само в себе, покуда полностью не растворилось и бесследно не всосалось в землю.

Браслет дрогнул — к полной неожиданности увидел в красном фиале целых шесть полосок. Аж любопытство разобрало, это ж когда и за какие заслуги столько накапало — вряд ли за выполненный квест дали больше двух делений, значит, все остальное накопилось за время после освобождения демоницы из крепости. Чудеса — да и только.

— Артур, — нежно выдохнула Хира, подавшись вперед и остановив сложенные розочкой губки в сантиметре от моих.

— Да? — закрыл глаза, готовясь к долгожданной близости, но вместо этого получил ушат ледяной воды за шиворот.

— Ты ведь понимаешь, что наплел полной чуши и просто ткнул пальцем в небо?

Глава 14. Ведьма холмов

Холмы Эльфера напоминали топленый шоколад изумрудно-зеленого цвета, разлитый неровными волнами по склонам пологих каменных оснований. На складках подножья — почти ровных, округлых, похожих на поросшую мхом гальку — кланялся всем ветрам ковыль, и от мельтешения седых колосков с непривычки рябило в глазах. Но чем дальше на север вскарабкивались сопки, чем круче и выше становились, тем чаще украшались гребнями и поясами дубрав, где легко укрыться от посторонних взглядов.

Раньше всегда удивлялся, почему небо такое чистое, и только теперь нашел ответ — все барашки облаков сбились в стадо над холмами, навеки бросив тень на убежище мятежников. И товарищ Нутро как всегда напоминал, что невластные ветру белые космы — не особенность природы, а проявление древней и очень могущественной магии. Ибо в сих местах, как и предупреждал Макар, собрались приверженцы и почитатели языческих эльфийских верований, а с этими ребятами стоило держать ухо востро.

Но в тот момент встреча с темными колдунами и чародейками заботила мало, потому что уставшая после ночной свистопляски Хира откинулась на мою спину, умостила затылок на плечо и тихонько посапывала в беспокойной дреме. Я буквально впитывал телом тепло подруги и совершенно не хотел будить, но поднявшись на добрую версту над уровнем полей, заметил по левую руку диво дивное и вмиг позабыл обо всем на свете.

С рассеченной рядом дубов вершины отрылся вид на далекое озеро идеально круглой формы (кратер?), блестевшее в полуденном солнце отполированным серебряным блюдом. И хоть с расстояния водоем казался крохотным, истекающая из него Ш’тин давала четкое представление о площади глади, способной поспорить с самим Байкалом. Ведь река, у которой порой противоположного берега не разглядеть — столь широко русло — выглядела веревочкой, привязанной к воздушному шарику.

Но удивился вовсе не масштабу, а пришвартованному недалеко от устья великану, похожему на три трансатлантических контейнеровоза, поставленных друг на друга. Формой корабль напоминал обглоданный ковчег — вытянутый загнутый нос, острая корма и широченные борта, но рядом с ним даже «Титаник» показался бы утлой лодчонкой. Оставалось только гадать, каким образом передвигался титан, ведь ни мачт, ни парусов, ни отверстий для весел не заметил, сколько ни всматривался. Настоящий плавучий город из светло-желтого, почти белого дерева... хотя какой там город — рукотворный остров, на чьих палубах уместилось бы по паре Хаб-Харборов и еще на деревеньку бы место осталось. И на удалении в сотни верст громада поражала воображение, а уж каково стоять рядом с ней — аж мурашки пробежали.